Жанна Макмиллен — популярный русскоговорящий гид, показывающий Лондон с неожиданного ракурса. Ее мартовские экскурсии посвящены женщинам, которые оставили след в истории города, но их имена были незаслуженно забыты или отодвинуты на второй план. Она страстно рассказывает о суфражистках, писательницах, ученых, революционерках и простых жительницах Лондона, чьи судьбы переплелись с историей столицы. Вместе с Жанной можно прогуляться по улицам, на которых разгорались битвы за женские права, заглянуть в места, где принимались судьбоносные решения, и узнать, как женщины прошлого, несмотря на колоссальные преграды, создавали общество будущего.
— Почему вы столько времени уделяете женской теме?
— Я хоть и лондонский гид, но мои экскурсии далеки от стандартных туристических. Меня больше интересует глубокое погружение в историю театра, музыки, литературы. Когда я училась на курсах гидов, нам рассказывали, что на лондонских зданиях установлено около тысячи именных голубых табличек, и только на 13% из них есть женские имена. Маловато! Даже у животных больше памятников, чем у нас. Какая несправедливость! Вот я и решила: пойду, найду эти 13% и проведу экскурсию в честь выдающихся британских женщин, как бы их ни было мало.
— О русских женщинах есть такой стереотип: коня на скаку остановит, в горящую избу войдет. А какие есть представления об англичанках?
— К примеру, есть сравнительно недавний стереотип — английская леди, изысканная и элегантная. Так сложилось, что наши традиционные представления об Англии связаны с Викторианской эпохой: леди, джентльмены, цилиндры, кружева... Но если мы копнем вглубь веков, то увидим, что и в Англии, и по всей Европе женщин со времен Гиппократа и вплоть до XVII века, как ни трудно в это поверить, называли ошибкой природы, считали эмоционально нестабильными и неразумными существами, истеричками. О женской сексуальности не было известно ровным счетом ничего, и еще чуть больше сотни лет назад считалось, что матка способна блуждать по организму женщины, вызывая тревогу, депрессию и нервные припадки (отсюда происхождение слова «истерия»).
— Когда же это представление начало меняться?
— Женщины начали активно бороться за свои права с XVIII века, в эпоху Просвещения, когда философы, такие как Вольтер, уже обращали внимание на несправедливость их положения в обществе. До того времени их роль обычно сводилась к деторождению и заботе о семье. Первая волна феминизма была сосредоточена на борьбе за избирательное право и доступ к высшему образованию, включая медицину (до XVII века женщинам было запрещено работать врачами и медсестрами). В Великобритании женщины получили доступ к университетскому образованию во второй половине XIX века (первым студенток принял Лондонский университет в 1878 году, затем подтянулись и другие вузы). А в Оксфорде официально дипломы стали выдавать только с 1920 года, хотя к тому времени там уже отучились 4 тыс. женщин.
— А уничижительным термином «синий чулок» тоже ведь называли сначала англичанок?
— Да, и многие мои слушатели ошибочно считают, что это синоним старой девы. Термин «синий чулок» (bluestocking) родился действительно в Англии, но изначально вообще не имел никакой негативной окраски. Его появление связано с кружком образованных женщин, которые собирались у Элизабет Монтегю, чтобы обсуждать философию, историю и политику. Среди их гостей был Бенджамин Стиллингфлит, ботаник и поэт, который, в отличие от остальных мужчин, не носил дорогие черные шелковые чулки, а приходил в синих шерстяных. В какой-то момент одна из участниц в шутку написала ему: «Как же мы будем без ваших синих чулок?» — и это выражение закрепилось. Позже его стали использовать уже в насмешливом смысле: так называли женщин, которые слишком увлекались интеллектуальными занятиями и забывали о традиционных женских обязанностях.
— Несмотря на ущемленное положение женского большинства, огромную роль в истории Соединенного Королевства сыграли королевы — Елизавета I и Виктория. А кто из женских персонажей, на ваш взгляд, в британской истории действительно самый великий?
— Я не поклонница великих имен. В ответ на этот вопрос обычно называют монархов — Елизавету I и II, королеву Викторию. Эти три фигуры людям хорошо знакомы. Англия считается страной победившего феминизма, но не стоит забывать, что закон о порядке престолонаследия изменили тут только в 2013 году. По новому порядку мужчина-наследник больше не имеет приоритета над женщиной, очередность наследования определяется простым старшинством. До этого веками было не так. Да и знаменитые женщины-монархи не правили единолично, а окружали себя правильными советниками и министрами.
Королева Елизавета I — это особый случай, уникальна сама история ее восхождения на престол. С первого дня, когда ей предлагали стратегические альянсы, она уже знала, что хочет править сама. Елизавета была умная и образованная, от отца ей достался политический талант, она быстро вошла во вкус и поняла, что замужество опасно, за ним последуют роды. Она не хотела подвергаться такому риску и оградила себя ореолом непорочности. Затем министры убедились, что время для брака упущено, и создали миф о королеве-девственнице, которой богом дано право управлять государством. Царствование Елизаветы I — золотой век в истории Англии: разгром испанской армады, завоевание колоний, экономический подъем страны... Действительно великая эпоха, хоть и кровавая.
— А почему так долго был запрет на женщин в официальной медицине, хотя среди них было очень много знахарок и повивальных бабок? Это из соображения приличий?
— Женщинам, желавшим изучать медицину, приходилось очень трудно. Они могли присутствовать на лекциях, но мужчины возражали против этого: если на лекции по анатомии были студентки-вольнослушательницы, мужчины-профессора стеснялись и обходили деликатные темы. Присутствие женщин на традиционных больничных обходах вгоняло молодых людей в краску, потому что девушки зачастую отвечали на вопросы быстрее. Мужчинам не нужна была конкуренция в престижных областях знания. Однако все начало меняться, пусть и медленно, благодаря Элизабет Гаррет Андерсон — это первая женщина-врач, которая получила официальное медицинское образование в Англии. Когда ей было двадцать три года, она попала на лекцию американской женщины-врача Элизабет Блэкуэлл. В США на тот момент женщины уже могли учиться на врачей, а в Англии — нет. И вот, услышав вдохновляющий рассказ Блэкуэлл, Андерсон решила: «Я тоже стану врачом!» Но просто поступить в медицинскую школу не получилось, эти двери для женщин были закрыты. Тогда она начала готовиться к экзаменам с частными преподавателями, самостоятельно изучала анатомию и физиологию. В итоге она нашла лазейку: в уставе Лондонского общества аптекарей нигде не было написано, что женщины не могут сдавать экзамены. И вот наступает день экзамена, огромная очередь мужчин — и среди них одна-единственная девушка. Все в шоке, но отказать ей формально не могут. В 1865 году Элизабет получила лицензию врача и стала первой женщиной в Британии с официальной медицинской квалификацией. Правда, власти быстро внесли изменения в устав, чтобы другие женщины не смогли повторить ее путь. Но на этом Элизабет не остановилась. В 1870 году она получила степень доктора медицины в Париже, а в 1872 году основала в Лондоне больницу для женщин, где весь медицинский персонал состоял только из женщин.
— Получается, что в Англии перед женщинами долго стояло много социальных барьеров. Почему?
— Это интересный вопрос. Никто точно этого не знает. Самый популярный ответ — мизогиния, ненависть, неприязнь либо укоренившееся предубеждение по отношению к женщинам. Веками считалось, что ум и образование женщине не нужны, они плохо влияют на ее фертильность. Таких теорий было очень много. Есть даже такое утверждение: за каждой великой женщиной стоит мужчина, который пытался ее остановить.
— А почему здесь не празднуют 8 Марта?
— Я бы не сказала, что не празднуют. В Англии отмечают Women's History Month, и все СМИ рассказывают о женщинах в истории. У меня даже в спортзале приурочены к нему всякие специальные акции. 8 Марта — это не только мимоза, тюльпаны и шампанское. Хотя это все очень мило, мне кажется, что нельзя забывать прошлое. Мы с вами сейчас живем в совершенно другом мире, и наша жизнь очень отличается от жизни тех женщин-пассионариев, о которых мы говорим. У нас есть право выбора, право на разные жизненные сценарии. А вы знаете, к примеру, что до 1946 года в Англии женщина, которая выходила замуж, должна была уйти с работы? Одна из моих коллег-гидов рассказывала, что в 1970-е годы ей не давали ипотеку без мужчины-гаранта. Даже если ты в пять раз больше зарабатываешь, чем этот гарант... Первая кредитная пластиковая карточка была выпущена банком Barclays в 1966 году, но для женщин получить ее на собственное имя было практически невозможно или очень трудно. Это считалось очень рискованно для банка! Только в 1974 году Barclays стал предлагать карточки женщинам.
— А как в таких условиях удалось прорваться на политический олимп Маргарет Тэтчер? В чем был ее секрет, кроме железного характера?
— Маргарет Тэтчер не моя любимая героиня. В том конкретном случае, когда ее выбрали, это было стечение обстоятельств. И все равно первое, что ей пришлось сделать на своем посту,— понизить регистр голоса, чтобы ее слушали, чтобы к ней прислушивались. С ней занимался преподаватель дикции (elocution tutor).
— Очень интересно! Я слышала, что в Англии женщины среднего класса намеренно говорят в более высоком регистре, чтобы не выглядеть грубыми. Женщина должна нежно лепетать.
— Возможно, только если ты не премьер-министр. Но времена меняются. Если при Маргарет Тэтчер в парламенте было только 3% женщин (это 1979 год), то сейчас их более 40%. У нас сейчас первая в истории страны женщина — министр финансов, Рейчел Ривз. Конечно, произошел огромный прорыв. Если взять картину мира, то сейчас двадцать девять женщин возглавляют государства. Нам кажется, что всегда было так, но за этим стояла многолетняя борьба. Это моя любимая тема — избирательное право и суфражистки.
— А что значит «суфраж»?
— На французском (suffrage, от латинского suffragium) это значит «избирательное право». Все началось в 1860-х; Эммелин Панкхерст, знаменитая лидер движения за права женщин, прославилась уже позже. Когда движение только зарождалось, один журналист по имени Чарль Хэндс написал в газетном фельетоне: «Чего хотят эти женщины? Хотят быть „суфражетками“!» Он придумал это слово в насмешку, как аналог «кокетки», намекая, что женщинам стоит заниматься домом, а не политикой. И более радикально настроенным суфражисткам слово понравилось, они даже назвали так свою газету.
Женщины не сразу стали бросать бомбы в почтовые ящики. Сначала сорок лет (!) они пытались добиться своего мирными способами. Все, чего они хотели,— чтобы их услышали. Но если ты сорок лет стучишься в дверь парламента, а в ответ тебе снова и снова говорят что-то в духе «Извините, ваше письмо с просьбой о правах мы не получили», терпение заканчивается. Важно помнить, что это были живые люди, со своими надеждами и отчаянием. Да, они были хулиганками и бунтарками, но это были женщины из обеспеченных семей, а не рабочий класс. У работяг просто не было времени на борьбу: они работали по двенадцать часов на фабрике, потом шли домой детей кормить. Не до политики. Есть прекрасный фильм «Суфражистка» с Мэрил Стрип, очень советую. Там как раз показано, как работница фабрики присоединяется к движению и как это меняет ее жизнь.
В самом начале движение суфражисток разделилось. Были те, кто пошел по радикальному пути,— они устраивали протесты, портили имущество, шли на крайние меры. А были такие, как Миллисент Фосетт, сестра Элизабет Гаррет Андерсон, которые предпочитали более мирные методы. Но те, кто пошел за Эммелин Панкхерст, конечно, были самые бесстрашные и громкоголосые. Кстати, их поддерживало много мужчин. К примеру, муж Эммелин Панкхерст, который был юристом, был для нее надежной опорой. А вот, например, королева Виктория считала блажью желание женщин выражать политическую волю (к слову, Уинстон Черчилль в начале своей карьеры говорил, что дать женщинам избирательное право — это все равно что заставить мужчину родить ребенка). Так что противодействие было огромным. Но и поддержка тоже. И когда мирные способы не сработали, суфражистки стали изобретательными. Например, у них были свои люди в парламенте, которые заранее узнавали, когда там в очередной раз будут обсуждать женское избирательное право. Тогда активистки нанимали лодку, проплывали на ней мимо здания парламента, стараясь делать это как можно медленнее, а сами стояли на борту с рупорами и выкрикивали лозунги. Они не сдавались и в итоге добились своего.
— Похоже на то, что сейчас делают разные климатические активисты.
— Да, суфражистки тоже устраивали акции. Например, приковывали себя к перилам. Но это не было просто хаотичным протестом, все было продумано. Ты приковался — и стоишь, рассказываешь свою программу, тебя не могут сразу убрать. Полицейский приходит, смотрит, какой нужен ключ, уходит в участок — пока ищут, ты уже два часа вещаешь людям о своей политической платформе. Радикальные методы начались позже. Когда их никто не слушал, часть движения откололась, и появились те, кто перешел к настоящему терроризму. Они даже подожгли загородную резиденцию премьер-министра! Власти начали жестко преследовать активисток, создавались специальные полицейские отряды для их поимки. Их сажали в тюрьму, но даже там они боролись: объявляли голодовки, требовали статуса политзаключенных. Их насильно кормили через трубку, некоторые не выживали. Это было ужасно.
— А что в итоге привело к тому, что закон приняли?
— Началась Первая мировая война. Во-первых, сами суфражистки объявили перемирие, они понимали, что у страны были более важные задачи. Во-вторых, женщины массово пошли работать — на заводах, на транспорте, в сфере вооружения. Есть много теорий, но факт в том, что они доказали свою ценность как рабочая сила. Это сыграло огромную роль. В итоге в 1918 году британским женщинам старше тридцати лет наконец разрешили голосовать. Правда, с ограничением — только тем, кто владел имуществом стоимостью от 5 фунтов (по нынешним деньгам это около 200 тыс. фунтов). Повлияла и революция в России. Британское правительство понимало, что общество накалено, и им проще было дать женщинам право голоса, чем с этим бороться. Эммелин Панкхерст даже ездила в Россию, провела там три месяца и потом читала лекции. Ее три дочери тоже стали активистками. Через десять лет, в 1928 году, право голоса дали всем женщинам старше двадцати одного года. Кстати, первой страной, которая разрешила женщинам голосовать, была Новая Зеландия. А последней в Европе стала Швейцария — только в 1971 году!
— Кого из современных британок можно назвать прогрессивным символом? Например, было много споров вокруг Джоан Роулинг из-за ее высказываний на тему трансгендеров. Кто сейчас самая влиятельная женщина в Британии?
— Есть проект Би-би-си «100 женщин мира» — ежегодный список самых влиятельных женщин. Может, там не так много революционерок, но зато полно женщин, которые реально решают насущные проблемы. Но меня лично больше восхищают обычные люди. Например, женщины, которые создают образовательные онлайн-платформы для девочек в странах, где образование недоступно. Или пример Оливии Маквей — страдая от алопеции, она развернула целую индустрию париков и стала инфлюенсером. Это для меня настоящая сила. Или вот, например, в Камдене хотели закрыть старинный викторианский бассейн и построить на его месте жилой комплекс. Женщины, которые ходили туда десятилетиями, устроили протест — вышли зимой в купальниках на улицу, раздавали листовки, привлекли внимание прессы. В итоге бассейн не просто оставили, а еще и отремонтировали. Так что всегда находятся люди, которые на шаг впереди.
— Чего сейчас в Британии не хватает женщинам?
— Качественного медицинского обслуживания! Многие лекарства, которые нам прописывают, недостаточно тестируют на женщинах, а женскому здоровью в целом уделяют меньше внимания, чем мужскому. 80% медикаментов сняли с продажи в США из-за побочных эффектов у женщин. В изучение более сложного женского организма, с его перепадами гормонов и возрастными кризисами, сложнее инвестировать. Эту ситуацию в XXI веке давно пора менять.
