1 мая в лондонском районе Найн-Элмс пройдет фестиваль Music Saves The World, на котором, среди других ярких исполнителей, выступит известный композитор, скрипач, дирижер, основатель ансамбля «4′33″» Алексей Айги — многие из нас знают его музыку из саундтреков к фильму «Страна глухих» и сериалу «Каменская». В интервью «Коммерсанту UK» Айги рассказал о своем уникальном стиле, поделился опытом работы в кино и жизни в эмиграции.
— Вашу музыку сложно отнести к одному жанру: здесь и авангард, и фолк, и джаз, и минимализм. Как бы вы сами его определили?
— Мне сложно определить свой стиль, я предпочитаю этого не делать. Раньше во французских музыкальных магазинах был отдел Inclassable («Неклассифицируемое») — наверное, моей музыке, в которой много всего намешано, как раз туда. Она действительно не попадает ни в какой конкретный стиль. С одной стороны, она связана с современной инструментальной музыкой, с другой — в ней есть и энергетика рока, и много импровизации. Мне нравится, что то, что я делаю, нельзя точно классифицировать. Хотя с коммерческой точки зрения произведения автора, которого нельзя положить на конкретную полку, продать сложнее... Это проблема.
— Но на вашей популярности как автора это не отражается. Вас любят, у вас много поклонников, а ваши саундтреки к фильмам на «Ютубе» пользуются невероятной популярностью. Например, музыку к сериалу «Красная королева» слушают как отдельное произведение.
— Есть несколько треков, которые ушли в народ и живут своей жизнью. Я уже забыл про «Каменскую», а люди двадцать пять лет спустя делают по этим саундтрекам каверы. Но лично ко мне это отношения уже не имеет, это следствие популярности фильмов и сериалов. Людей, слышавших мою музыку, гораздо больше, чем тех, кто знает мое имя и ходит на мои концерты. Во Франции, кстати, то же самое. Когда в разговоре с кем-то из киношников упоминаешь, что написал музыку к документальному фильму Рауля Пека «I am not your Negro» (2016), люди говорят: «Ничего себе!» Они помнят музыку, но не знают, кто ее написал.
— Изучая тему саундтреков, я нашла интересную информацию, что вы не только написали музыку к кинофильму «Правда» («La vérité»), но и получили в нем роль. Как русский композитор попал в культовый для французов проект? Каково это — сниматься с такими звездами, как Катрин Денев, Жюльет Бинош, Итан Хоук?
— Вся команда действительно состояла из французов, кроме режиссера, японца Хирокадзу Корээды, с которым — после триумфа его фильма «Магазинные воришки» на Каннском кинофестивале в 2018 году — французы очень хотели сделать совместный проект. В итоге он написал сценарий про отношения пожилой актрисы с ее уже взрослой дочерью. Когда он поинтересовался, кто будет композитором, ему дали на выбор нескольких кандидатов. И как бы забавно это ни выглядело, но японец выбрал в качестве французского композитора русского, ему понравилась моя музыка. Я очень горд этой работой. Самым первым заданием, которое стало и самым сложным, было написать музыку в стиле шестидесятых годов, напоминающую саундтрек фильма «Девушки из Рошфора» (1967). То есть реальная музыка из фильма, где снималась Катрин Денев, должна была перекликаться с музыкой для героини, вымышленной Денев. При этом новый трек должен быть узнаваемым, запоминающимся, чтобы его хотелось напеть. Это мелодия звучит в центральной сцене фильма, где актриса (в исполнении Денев) вместе со своей семьей выходит из ресторана и они все танцуют под музыку, которую играют музыканты. Я снимался в этой сцене, играл на скрипке, и Денев выходила мне навстречу. Мы снимали почти всю ночь, я и другие музыканты играли вживую в центре Парижа. Потом нам пришлось, конечно, эту музыку доработать, записать уже на студии. Это был очень интересный опыт. Да, и в одной сцене Денев ее напевает себе под нос.
— Вы написали более шестидесяти саундтреков. Как создается музыка к фильмам? Интересно, что потом, после их выхода, мы можем не помнить название картины, актеров, но мелодию узнаем по первым аккордам, как, например, музыку Эннио Морриконе в фильме «Профессионал».
— Музыкальная память иногда более яркая — возможно, мы не сможем воспроизвести мелодию, но мы наверняка ее узнаем. В этом и заключается сила музыки: она может вернуть нас в состояние, когда мы были счастливы, или, наоборот, навеять грустные воспоминания. Работать в кино, с одной стороны, интересно, а с другой стороны, это не самая простая профессия, и не у всех музыкантов это получается. Я не выбирал профессию композитора кино, она меня сама выбрала. Каждый фильм требует в идеале абсолютно нового звучания, неожиданного решения. Вдохновлять может и личность режиссера, и влюбленность в героиню или неприязнь к герою. Например, для саундтрека к фильму «Орда» Андрея Прошкина мне нужно было воссоздать «монгольский рок-ролл XIV века», а в фильме Валерия Тодоровского «Страна глухих» мир девяностых годов передается через призму восприятия глухонемой девушки Яи. Я могу такое и не повторить — я в принципе написанное забываю и, послушав саундтрек через несколько лет, могу не узнать мелодию. На этапе сценария я пишу редко, в основном я начинаю работать, когда уже есть какой-то монтаж.
— Вы переехали в Париж в начале 2000-х — как происходила ваша интеграция во французскую музыкальную среду? Изменился ли ваш музыкальный язык?
— В отличие от России, где можно годами жить на одном и том же музыкальном материале — достиг известности и плывешь по течению спокойно и комфортно,— во Франции и вообще в Европе и мода быстрее меняется, и конкуренция намного выше. Постоянно нужно создавать что-то новое — как говорила героиня «Алисы в Зазеркалье»: «Приходится бежать со всех ног, чтобы только оставаться на том же месте! Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!» Поэтому входить во французский музыкальный мир было непросто. Я находил людей буквально через знакомых, родственников. Контрабасиста, с которым я играл вместе несколько лет, я нашел в баре — послушал и подошел к нему после концерта познакомиться. Он меня свел с известной во Франции и, кстати, в Великобритании джазовой певицей Миной Агосси. Позже он уехал в США, а с Миной мы уже более двадцати лет дружим и работаем. Недавно мы записали совместную песню для нового документального фильма режиссера Рауля Пека «Оруэлл: 2 + 2 = 5» («Orwell: 2 + 2 = 5»), премьерный показ которого состоится через месяц на фестивале в Каннах. Мина написала слова, я — музыку; композиция получилась немножко хулиганская, стиль я, как обычно, затрудняюсь определить. Это, кстати, новость, об этом еще никто не знает.
— Ваш альбом 2019 года «Alcohol» был создан в парижский период. Он стал одним из самых обсуждаемых. Откуда такое название? Можно ли считать его своеобразным итогом ваших французских впечатлений?
— Он написан в период разъездов между странами и скорее больше московский. В нем собраны композиции, которые создавались последние десять лет. Название приклеилось к нему совершенно случайно. Во время пандемии, когда все закрылось, мы решили записать альбом — и даже записали два альбома. А так как концертов не было и доходов, соответственно, тоже, то мы решили собрать деньги через краудфандинговые платформы. И я вспомнил, что люди в России охотнее всего дают деньги на выпивку, на алкоголь. Мы так назвали нашу компанию, и потом это уже прицепилось к альбому. Французские впечатления вобрал в себя альбом «Mix». Он записан раньше, и в нем есть композиции с Миной Агосси и другими французскими исполнителями.
— Что самое сложное в эмиграции? Как ведут себя французы?
— У меня было два периода жизни во Франции, которые сильно различаются. Когда я только приехал, около восьми лет я прожил в Париже и в пригороде. Это было сложно: тогда я не говорил по-французски, а это большая проблема, когда ты не понимаешь других и пытаешься как-то с ними взаимодействовать. Восемнадцать лет назад, когда у меня родился ребенок, я переехал в деревню в Альпы и до сих пор там живу, и это совсем другая Франция. Народ совершенно расслабленный, никто никуда не торопится, глухомань. А в Париже все куда-то бегут.
— Париж изменился за двадцать пять лет?
— Изменился довольно сильно. Во-первых, все клубы, небольшие концертные залы, где я играл, закрылись. Во-вторых, изменились люди. Из Парижа почти исчез дух свободы и такого отличного французского раздолбайства. Не так давно я попал в кафе в пригороде Парижа и вспомнил Францию конца девяностых — начала двухтысячных годов, когда люди танцевали на столах, напивались и исчезали. Когда можно было оставить сумку и попросить незнакомого человека за ней присмотреть, не боясь, как сейчас, что через пять минут ее украдут. Под Парижем сохранились места, в которых еще остался дух этого старого города, а в самом Париже сейчас, с одной стороны все стало такое буржуазное, немного пафосное, что становится немного грустно, с другой — пропало ощущение безопасности. Но я уже восемнадцать лет как не парижанин, хотя и думаю вернуться.
— Вы второй год подряд участвуете в фестивале Music Saves The World. Что вы на нем исполните в этот раз?
— Я впервые сыграл в Лондоне в начале декабря прошлого года, и в первый раз мне уже было очень любопытно тут выступить. Так как все мои музыканты живут в другой стране, я сделал новую программу, которая ездит со мной в рюкзаке в виде партитур, и я играю ее с музыкантами на месте. Я готовлю ноты, заранее их отправляю, приезжаю, мы репетируем и выходим играть на сцену. Я уже сыграл ее во Франции, Риге, Таллине, Берлине, Лондоне. В этот раз я буду повторять ту программу, которая была в начале декабря, но с изменениями — вот, написал новую музыку специально для струнного квартета. Будет много разной музыки (мелодии из кино, театра), как созданной мною за последние двадцать — двадцать пять лет, так и написанной недавно.
